Длинным языком уходит в море мыс, на котором стоит Палео́хора. На кончике языка – порт, чуть подальше, на скале — маяк.
Расклад летней жизни городка прост, ориентиры выучиваются уже на второй день пребывания. Строение Палеохоры чем-то напоминает рыбий скелет, лежащий головой к морю. Вдоль полуострова, практически посредине, тянется хребет рыбины — главная улица, которую пересекают улочки — косточки. Венчает их голова — стоящая на холме полуразрушенная венецианская крепость Селино.
Главную улицу перекрывают для движения транспорта в семь вечера, ставят кирпич и выдвигают на мостовую столики из под навесов таверн.
Заканчивается центральная улица церковью, сразу за которой закладывает виражи лестница в крепость.
Внутри крепостных стен — чертополох да остовы бывших казарм. Пройдя в дальний конец Селино, глядящий в открытое море, можно представить, что ты — капитан корабля «Палеохора». В ясную погоду отсюда виден Гавдос – самый южный остров Европы:
По правую твою капитанскую руку – с западного бока Палеохоры, будет главный городской пляж Пахья Аммос – широкий, песчаный, с пологим заходом. Цитадель местной пляжной жизни.
Вдоль него тянется набережная со скамейками и тамарисками, по которой стайками порхают гражданки в купальниках. Джентльмены в белых шляпах сидят на лавочках, делаю вид, что читают. Жизнь тут расслабленна и ленива.
Помимо многочисленных апартов при главном городском пляже западная набережная Палеохоры отмечена таким важным стратегическим объектом, как большой супермаркет.
Все страстное кипение курортной жизни достается набережной с другого, восточного бока, городка. Потому переводим орлиный взгляд из под белой фуражки налево.
Как и главная улица, восточная набережная закрывается для движения транспорта в семь вечера. С наступлением сумерек вместе с центром города она являет собой пульсирующий огнями и музыкой нерв. Многие таверны, пекарни и магазины работают тут в сезон до часа ночи (а возможно и дольше).
В самом дальнем конце этой набережной находится галечный пляж, ходить по которому без шлепок возможно лишь при изрядной тренировке.
Погасив орлиный взор и опустив глаза долу, можно разглядеть почти на мысу полуострова третий пляж Палеохоры, совсем маленький, подле таверны Metexis.
Это пляж стал нашим любимым. Речь о нем, а также о таверне (совсем чуть-чуть), еще впереди.
Для того, чтобы окончательно почувствовать себя капитаном, мало изучить топографию. Еще необходимо что? Правильно. Ориентироваться в морских и сухопутных дорогах. Тут так. Северное шоссе из Ханьи с разногу ныряет в самую гущу городка, приводя, собственно на главную улицу. Дороги из Палеохоры на запад и на восток, разветвляются, пуская усы то к пляжам, то сливаются с горными шоссе. Но главная твоя дорога здесь – морская. Иначе, какой из тебя капитан?
Каждое утро от причала отходит большой паром «Samaria 1», следующий вдоль берега на восток по маршруту Суйя – Агия Румели. Завсегдатаи этих маршрутов приметны в любой таверне Палеохоры. Это суровые мужчины в тяжелых ботинках, ужинающие в одиночестве и изучающие карту. Альпенштоками они отгоняют собак и женщин… прошу прощения, про альпеншток — это я увлеклась. )) Другая распространенная группа пассажиров Самарии – шумные компании тоже с рюкзаками и картами, чрезмерный позитив и жизнерадостность которых делают невозможным определение их возраста. Все эти разные архетипы стремятся к ущельям и изгибам тропы Е-4, которыми богат маршрут парома.
Спустя пару часов после неторопливого отхода Самарии, к причалу подлетает юркий катерок, забирает другую категорию путешественников – эстетов, и везет их на запад, к удивительному миру Элафониси.
Возвращается в 17.30, выгружает эстетов, и отшвартовывается, дабы освободить место Самарии, которая привозит покорителей горных троп назад в 19.00 и встает здесь на якорь до утра.
Причал, кстати, не надо путать с портом, которым заканчивается мыс. Порт не пассажирский, сюда, например, уходит на ночевку кораблик до Элафониси. Вдоль порта идет дорога, огибающая полуостров, соединяя дугой обе части Палеохоры. И чтобы прогуляться по ней на закате, пожалуй, можно и спуститься уже со стен крепости. Эта дорога – излюбленная трасса местных спортсменов. Многие бегают вместе со своими питомцами.
Тут тихо, даже когда вечерняя жизнь в центре Палеохоры начинает набирать обороты.
Однако, довольно лирики. Переходим к основному действию.
В Палеохоре мы остановились в апартаментах Zafiri, что рядом с пляжем Пахья Амос, прямо под западным боком крепости. От дверей до «бултых» в воду была минута, дворик апартов приятно зеленел. Сами апартаменты были чисты, персонал приветлив. Правда, на этом достоинства Зафири заканчивались. Балкон наших двуспальных апартаментов выходил во внутренний, какой-то неприбранный двор, а окно одной из спален глядело почему-то… в холл, на ресепшн. Потому приходилось его всегда держать зашторенным и зажигать свет в той комнате даже днем. Особенно жестоко это было, если учесть, что переехали мы сюда из Агиоса Павлоса, где утро зарождалось на носу у Спящего дракона и расплескивалось зарей по бухте до подножия нашей террасы.
Однако грусть от предстоящей жизни в норе, какой мне представлялась Зафири, не испортила первого впечатления от самой Палеохоры. Буквально в первый же день она подкупила меня сразу двумя пунктами.
Во-первых, почти все ее улочки выходили к морю, а некоторые так и вовсе сквозняком тянулись от одного морского бока городка до другого.
Во-вторых, мне была очень близка и понятна некоторая небрежность улиц, знакомы каменные стены дворов:
Перевешивающиеся через ограды виноград и гранаты:
Соединение жизни курортной с повседневной. По заборам шныряли школьники, приехавшие сюда к родственникам на каникулы, у дверей домов рыбаки распутывали снасти с застрявшей в них мелкой рыбешкой, а по вечерам бабушки вытаскивали на улочки стулья и садились в кружок поболтать… Все это впрыснуто в мою кровь давным-давно и живо напоминает крымские городки. Потому я приняла Палеохору сразу и безоговорочно, как принимаешь все, связанное со счастливым детством.
Чуть позже к этим двум добавился третий плюс — магазины. Шопинг в Палеохоре оказался куда удачнее последовавшего за ним афинского. Палеохора хороша маленькими лавчонками с дизайнерской одеждой, бижутерией и ювелирными украшениями.
Вечером приятно бродить по таким лавкам, перемежая их со всевозможными магазинчиками с кремами, специями, чаями и всякой всячиной.
Однажды зашли в магазин «Greek is chic». В полутьме, сидела дама в розовой шляпке. А на полках стояли огромнее пузатые бутыли. На каждой была наклейка с названием известных духов: была тут и «Flora» от Gucci , и «Diorella» от Dior. Под каждой банкой помещались пробники.
Скептически хмыкнув на самодел, я все же побрызгала на запястья из пары флаконов и вышла. Мое удивление росло пропорционально времени. Оба аромата и не думали улетучиваться или киснуть и отлично продержались до вечера. В итоге перед ужином я зашла купить «Summer» (типа от Kenzo). Прямо из бутыли с помощью мерного стакана дама в шляпке отмерила мне их во флакон 50 мл за 15 евро. Были еще флаконы по 100 мл за 20 евро и 25 мл за 8 евро.
— Сами делаете? – понимающе улыбаясь, спросила я старушку.
— О нет, — возразила она на вполне бойком инглише, — у нас есть человек, химик, работающий на Дом Dior. Он делает для нас все эти ароматы.
— Ну чистый «Breaking bad», — подумала я выходя на улицу.
В общем, жизнь в Палеохоре быстро наладилась. Мы обнаружили еще один супермаркет — INKA, неподалеку от «Zafiri», напротив отделения полиции, и фруктовую лавку, выходящую на главную улицу. Устроив быт, занялись приятным делом — выявлением звезды среди местных таверн. Она нашлась скоро, хотя и не сразу.
От идеи ужинов на главной улице мы отказались после первого же вечера. Чтобы выдержать мощное проявление жизни, царящее там в пик сезона, надо быть либо очень сильной, либо очень пьяной личностью. Со всех сторон барабанные перепонки атакуют хмельные визги и гогот. На углу улочки, ведущей к морю, белобрысая тетка отплясывала в обнимку с клоуном, который бросил уже веселить детей и время от времени отрывался от своей дамы, чтобы приложиться к графинчику с узо. Мы быстро поели и смылись, оставив официанту, бывшему изрядно навеселе, неплохие чаевые за ловкость. Все ж парень молодец — удержал-таки салат, не вывалил его моему папе на голову. Пока ели, я приметила дедушку напротив, наблюдающего за хмельной толпой словно старый краб за разноцветной рыбешкой. Потом я видела его несколько раз на главной улице и всегда в самый разнузданный вечерний час. Грустно ему, наверное зимой, когда Палеохора вместо музыки и смеха наполнена гулом штормов.
Как-то раз зашли в таверну «Methexis», что рядом с маленьким пляжиком. Таверну хвалили на иностранных форумах за вкусную еду, душевную семейную атмосферу и милое оформление. За милое оформление отвечают в основном указатели на разные города и страны.
Обслуживание непринужденное – с шутками, прибаутками, заигрываниями и подмигиваниями. Но вот ошибкой было предложение молодого грека моей маме отведать фирменный салат его матушки – хозяйки таверны. Да еще с многозначительным поднятием бровей. Зачем он так? Мама у нас кулинар. В смысле не по профессии, а по убеждениям и призванию. Один ее яблочный пирог Жозефина на рассыпчатых коржах способен заманить к ним с папой в гости людей из дальнего Подмосковья на ночь глядя. Это не считая, личного обаяния, конечно. Но я отвлекалась. Услышав слова «фирменный салат моей мамы», моя мама вытянулась как сеттер, почуявший дичь. Всем нам стало ясно, что шутки кончились.
Принесли салат. Обычный овощной с сельдереем.
Мама попробовала, вздохнула и попросила папу налить ей вина.
— Ну разве это салат? – огорчилась она, мысленно откладывая ручку с блокнотом для рецептов, — безвкусный, все ингредиенты сами по себе.
Больше в «Methexis» не ходили, поскольку и остальная их еда показалась нам довольно средней – что мясные блюда, что рыбные.
Брильянт среди местных таверн обнаружился спустя пару дней. На восточной набережной, недалеко от причала, мы приметили ресторанчик, в котором всегда было полно народу – и в полдень, когда его соседи только начинали заполняться возвращающимися с пляжа отдыхающими, и вечером, когда на набережную ставили дополнительные столы. Название мне было знакомо – совершенно точно я читала о нем и на палеохоровском форуме, и на Трипадвизоре. Итак, таверна-пиццерия «Odyssey». Под тамарисками, на которых живут коты.
С печью внутри, где выпекают нежнейшую пиццу (как обычную, так и кальцоне).
С действительно, на этот раз, вкусным фирменным салатом:
И в которой душевно как вечером, так и в полдень.
Таверна «Одиссей» вместе с рестораном «Агиос Павлос» безоговорочно были признаны нами лучшими среди таверн, посещенных за этот почти трехнедельный отпуск. Ко всем эпитетам, характерным для хорошей критской таверны, эти две прибавляют еще один – профессиональная кухня.
Так же быстро, как любимую таверну, мы обнаружили и любимый пляж. Огромный песчаный Пахья Аммос принимал нас каждое утро. Мы редко пользовались платными лежаками, устраиваясь большей частью в тени тамарисков. Но долго находиться на нем было скучно. Народу в июле слишком много даже для такого широкого пространства. Плавать с маской неинтересно — песок колыхался возле дна мутной пеленой. Никаких особых камушков-ракушек, которые мы так любили собирать, и бухточек-заводей на берегу не было.
Поэтому каждый вечер мы переходили по улочкам на другую сторону полуострова – минут 10 по времени, и шли нырять на пляжик при таверне «Methetsis».
Мы заметили, что обстановка с ветром и волнами на нем была ровно противоположной лежащему за мысом Пахья Аммосу. Если штормило на большом пляже – здесь было тихо. И наоборот. Правда, больших волн, к счастью, за все 8 дней нашего пребывания не случилось.
Пляж обустроен стараниями владельцев таверны. На лежаках мы никогда не сидели, и сколько за них просят денег я не знаю, но как и во многих местах на Крите, достаточно было купить в таверне чашку кофе, чтобы валяться на них хоть весь день. Мы же складывали вещи на одну из деревянных скамеек, и заходили в воду по импровизированному настилу из мешков с плоской галькой
По краям «мостика» вечно сидели паукообразные крабы. Снорк в бухточке был интересный – крабы, голотурии и разноцветные рыбы.
На берегу можно было поваляться в гамаке
А Аленка облюбовала домик на дереве:
За пляжиком, в направлении мыса, лежали совсем уже каменистые бухточки с мелкими заводями, в которых к вечеру скапливалась разогретая морская вода. Бродить там, теряя счет времени, можно было до темноты, чувствуя, как соль и йод изгоняют из тебя малейшие следы городских простуд и вирусов.
Палеохора очень быстро приручила нашу компанию, расслабила, выманила на поверхность ребенка, сидевшего внутри каждого из нас – ну, кроме Алены Денисовны, — из этой никого выманивать не надо было. О том, что надеть мы задумывались только вечером, перед выходом на прогулку по магазинам, кафе-тавернам … да и то не сильно заморачивались — море, солнце и южный воздух – лучшие визажисты. В течение дня ни одежда, ни внешний вид никого из нас не занимали. Волосы пропитались солью и выгорели на солнце, коленки были местами ободраны о камни. А у папы на боку, на зависть курортным сердцеедам, и вовсе красовался роскошный шрам, будоражащий дам, – результат краткой и яростной (но безуспешной) погони за осьминогом. Осьминога принесло к нашему пляжику как-то раз теплым течением. Тогда в бухточку нагнало разного планктона, за которым потянулись хищники. Ныряющая подле мамы Алена Денисовна с визгом поплыла к берегу и, спрятавшись в безопасной тени скалы, рассказала мне, как там, внизу, из под камня медленно выглянула зубастая пятнистая голова и глянули на Аленку два выпученных глаза. Мурен вокруг Палеохоры водилось много. Часто, возвращаясь из магазина, я видела загорелых ребят, несущих на палках их длинные безжизненные тела.
Мне тоже хотелось если не поймать мурену, то хотя бы куда-нибудь залезть — в конце концов и я когда-то была приморской девчонкой, шныряющей по стенам и забором не хуже своих ялтинских дружков.
Вот, например, очень аппетитное с этой точки зрения заброшенное кафе на подъеме к крепости:
Стекла выбиты, но дверь заперта. Когда я уже решила лезть в окно, увидела остановившегося на ступенях лестницы дядьку, вытаращившего на меня глаза… нет, все же, быть ребенком куда проще.
Вяло пообещала себе прийти сюда поздним вечером. Но не сложилось. По ночам мы с Денисом любили выйти с бутылкой вина на пляж Пахья Аммос, пасть на лежаки и глядеть на звезды, маяк, и на спускающиеся с гор по серпантину огоньки машин. Иногда наведывались в центр Палеохоры. Ночью, когда наиболее буйных граждан уже разнесли по апартам, на улицах царили музыканты, народ потягивал коктейли. Перед зданием кинотеатра дедов, играющих там днем в шахматы, сменяли танцующие пары. Эти ночные вылазки уравновешивали мой внутренний счет плюсов и минусов детского и взрослого возраста.
Поимо предрассветных часов июльская Палеохора стихала в полдень, когда все живое пряталось в тень и под кондиционеры. Приморские улочки пустели:
Из-за открытых солнцу столиков кафе народ перетекал внутрь прохладной полутьмы таверн:
А по раскаленной набережной бродили лишь те, кому было мало дела до полуденного зноя:
И целые сутки напролет лето было таким же широким, как море. Каким оно бывает у детей, и лишь иногда, при особом везении, у их родителей:
Из этого теплого, домашнего мира мы делали две вылазки. Одну на пароме «Samaria 1» – в Агию Румели с дальнейшим марш-броском по тропе Е-4 до пляжа Агиос Павлос и обратно. И одну – на Элафониси, на пару дней, на машине.
Далее – пляж Агиос Павлос.